Выставка Владимира Логутова в пространстве Stella Art Foundation на Мытной улице включает произведения автора из пяти различных серий — «Тени», «Кроссворды», «Брак», «Остатки», «Негативное рисование». Все они объединены парадоксальной идеей нехватки, отсутствия, пропуска или же инверсии того, что считается целью творческого высказывания. Того, что создает смысл и функцию вещи, эстетическое центр произведения, художественный образ.
Все это выносится Логутовым «за кадр», создавая тем самым игровую интригу. Его серия «Тени», как явствует уже из названия, вместо предметов показывает лишь их честно изображенные теневые силуэты. Квадраты «Кроссвордов» заполнены крестиками вместо букв и слов, подменяя предмет самозабвенного увлечения пассажиров общественного транспорта и мающихся от скуки сотрудников офисов развлечениями типа игр в «морской бой» или же в «крестики-нолики». «Брак» оказывается серией картин с достоверно воспроизведенной утратой грунта, сквозь который зияет ткань холста, безапелляционно свидетельствуя о том, что изображение на них так и не успело появиться. «Остатки» же демонстрируют внушительную массу огрызков карандашей, одним своим присутствием доказывающих, что изображение где-то и когда-то было, но предъявить его публике художник не собирается.
Однако кульминацией усилий по уклонению от традиционных профессиональных обязанностей выглядит логутовское «Негативное рисование». Это серия «абстрактно-экспрессионистических» рисунков, каждый из которых снабжен отдельным названием, казалось бы, предполагающим реалистическое изображение. Однако никакого модернистского обмана здесь нет и в помине. Художник действительно рисовал человеческие фигуры, только не совсем обычным образом. Его рука находилась меж двух планшетов (на каждом из которых — друг напротив друга — были закреплены листы бумаги), и процесс рисования происходил следующим порядком. Графитный стержень передним концом создавал изображение на одном листе, а в моменты отрыва от него (своим задним концом) автоматически прочерчивал спутанные линии на другом. Таким образом, был зафиксирован полный цикл взаимно дополнительных движений руки: чисто «технических» и создающих изображение. А затем побочный эффект процесса, его технически-абстрактная элемент был выбран в качестве предмета экспонировании, в то время как «прямое» изображение оказалось убранным с глаз долой.
Последовательное бегство Логутова от изображения вовсе не является самодостаточной смысловой или формальной акробатикой. Более того, оно касается сути творчества, пресловутых «тайн ремесла». Всякому любителю искусства известно, что простая копия фрагмента реальности никогда не была самоцелью творчества. Для появления образа и, соответственно, для возникновения эмоциональной реакции у зрителя требовался еще и некий загадочный «дополнительный элемент». С одной стороны, невозможность увидеть его воочию то и дело вызывает у т. н. «широкой публики» (сколь неистребимое столь и ошибочное) подозрение в надувательстве. С другой же, и художники не лишены склонности к мистификации собственной деятельности. Потакать ей стало гораздо проще в эпоху модернизма и современного искусства, когда прежняя общественная конвенция смысла визуального творчества, основанного на сходстве с действительностью, была полностью разрушена, и главным критерием эстетического качества, в конце концов, сделалась звездность того или иного артиста.
Тем не менее, попытки хотя бы обозначить и назвать, если и не описать-определить существование вышеупомянутого «дополнительного элемента», присутствуют на протяжении всей обозримой истории искусства. Этим занимались не только авторы теоретических трактатов, но и, всякий по-своему, практики-художники. Валентин Серов мимоходом замечал, что ему непременно «нужно было сделать ошибку» для создания хорошего портрета. Казимир Малевич находил сугубо формальный «прибавочный элемент» в каждом новом направлении искусства близкого ему времени. А главный интеллектуал-нонконформист 20 века Марсель Дюшан писал о «коэффициенте искусства» (art coefficient), определяющим разницу между начальной интенцией автора и продуктом его реализации и характеризующем конечную эстетическую ценность произведения.
Логутов, соотносясь с этой «традицией определений», провокационным образом разоблачает главный миф искусства. При этом, казалось бы, констатируя, что король бесстыдно гол — если бы не одно хитроумное обстоятельство. Для него слово «дополнительный» явно включает в себя два разных смысла. Логутовский «элемент» может считаться как милым и необязательным эстетическим бонусом к ремесленной работе по производству арт-объектов, так и тем, что как раз и создает требуемую полноту (до-полняет), превращает всякую физически-конкретную вещь в художественное произведение. В результате получается как в известном детском стишке о том, что «если где-то нет кого-то, значит где-то кто-то есть». А интрига заключена в поиске разгадки, где же все-таки он, этот дополнительный элемент, в его выставке.
Владимир Левашов
