В зале Stella Art Foundation на Мытной открылась выставка Ильи Трушевского «Карты». Биополитические эксперименты многообещающего автора рассматривала Ирина Кулик.
Илья Трушевский появился на художественной сцене совсем недавно. Петербуржец, он пару лет назад переехал в Москву, учился в Институте проблем современного искусства (ИПСИ), организованном Иосифом Бакштейном, стажировался в Высшей национальной художественной школе в Париже и вместе с другими выпускниками ИПСИ жил и выставлялся в художническом сквотте в Хохловом переулке, ныне, увы, закрывшемся.
Впрочем, без выставочных площадок Илья Трушевский не остался. Его инсталляция «Метро» — убедительно зловещее подземное царство, сочащееся темной жидкостью, похожей на нефть,— показывалась уже трижды: на выставке хохловских сквоттеров в Москве, в галерее «Глобус» в Петербурге и сейчас занимает видное место на выставке номинантов государственной премии «Инновация», на которую господин Трушевский претендует как «молодой художник». Выставка в Stella Art Foundation — свидетельство того, что художник все же не автор одного шедевра.
Проект «Карты», в котором использованы настоящие карты Советского Союза, вроде бы выглядит метафорой болезни и разложения этого некогда единого географического организма. Тут есть карта, сочащаяся все той же черной жижей, заставляющей пузыриться условную поверхность и размывающей в кляксы аккуратные обозначения населенных пунктов. «Карта путей сообщения», которая при помощи видеопроекции превращается в набухающие кровью артерии и сосуды. «Карта растительности СССР», прорастающая настоящей плесенью разных видов: белесым пушком, ржавыми бляшками, зеленоватой коростой. Образчики этих культур, тщательно собранные в стоящие тут же чашки Петри, особо дотошные зрители могут изучить при помощи лупы. Но самые страшные изменения переживает (опять-таки при помощи видеопроекции) «Карта России и сопредельных государств». Под «кожей» условной разметки творится что-то неладное. Вздуваются волдыри, набухают гематомы, вскрываются язвы — примерно такие «симптомы» в фильмах ужасов предшествуют трансформации человеческого существа в какого-нибудь мутанта или оборотня. У Ильи Трушевского же, судя по всему, карта мутирует в живое существо — в какой-то момент явственно различаешь прорезающийся где-то в районе Владивостока глаз.
Проект Ильи Трушевского можно было бы упрекнуть в некоторой плакатности, если бы не было очевидным, что визуальные симптомы интересуют его больше, чем политически грамотный диагноз. Молодой художник вряд ли так уж озабочен распадом СССР (в котором он жил разве что в раннем детстве) и его последствиями. Он работает не с идеологией, но с физиологией, которую преподносит с изощренным эстетством, напоминающим лучшие образчики фильмов ужасов — до буквальных мурашек если не по коже зрителя, то по шкуре того мифического чудища Левиафана, которым предстает СССР.
