В галерее Stella Art Foundation открылась вторая часть проектной трилогии творческого объединения «Купидон» — выставка Юрия Альберта «Метаморфей». Сюда стоит пойти, чтобы поговорить по телефону со сновидениями лауреата Премии Кандинского 2011 года, посмотреть на карандашные их транскрипции Виктора Скерсиса и просто умилиться медным «шишечкам» старой дачной кровати.
На извечный советский вопрос — что дают? — в снах художника имеется один ответ — картины. При этом ирреальность бессознательного Альберта поразительно схожа с реальностью: создается впечатление, что на протяжении многих лет художнику снится один длинный сон, в котором Пригов все делает выставки, Пушкин все пишет стихи, Деготь все говорит о прекрасном, правда, сидя на краю ванной, Кулик все звонит в колокола, а проходящий мимо мужик рефреном все констатирует: «Это — не искусство».
«Метаморфей» — это выставка-иллюстрация к ночному дневнику Альберта «Что я видел», состоящему из описаний снов художника, — ребус, который каждый разгадывает сам. Ряд из 13 телефонных кабинок переговорного пункта междугородной связи советского прошлого с той самой блондинистой куклой поп-артовского комикса, которая говорила в трубку: «Юрий, ты не Лихтенштейн». Верхняя запятая — оцинкованное ведро с водой, нависающее над зрителем, полновесно напоминая, что между сном и бодрствованием проходит тонкая грань. Уютный закуток с кроватью, где в часы вернисажа, приняв снотворное, сам автор спал, словно в утробе матери, под кругом нарисованной груди.
«Купидон» — творческое объединение, созданное четыре года назад персонажами второй концептуалистской волны 80-х Юрием Альбертом, Виктором Скерсисом и Андреем Филипповым в ответ группе «Капитон», где серьезным искусством занимаются классики отечественного концептуализма во главе с Андреем Монастырским. На выставке «Художник и его модель» — первой части проекта-триптиха, реализуемого в пространстве фонда, — Альберт лаконично пишет черным по белому: «Если то, на что вы смотрите, искусство, то я, наверное, занимаюсь чем-то другим», что лишний раз доказывает, что художник вовсе не далек от народа, что проходящего мимо мужика он понимает. И это, несомненно, импонирует.
Метафизика сна, воспетая сначала Джорджо де Кирико, а затем сюрреалистами, у Альберта толкуется не визуальным, но вербальным образом, сохраняя свою сущность в зыбкости и туманности. Длинные взрослые сны о выставках академического рисунка сменяются мальчишескими сидениями на ветках дерева. Онейроидное состояние, мастерски тасующее вымышленные события с обыденными, конструирует свою Москву — сонное царство, в котором есть только галереи, ЦСИ и квартирники — пункты назначения, между которыми курсируют художники, критики и козы с бантиками. Очевидно, что бытие определяет не только сознание, но и бессознание тоже.
Автопортрет с закрытыми глазами, экскурсии по экспозиции провинциального музея с глазами завязанными — мистическая тема остающегося наедине со своим «Я» человека, будь то во сне или наяву, в творчестве художника одна из самых значимых. Кальдероновское «жизнь есть сон» воссоздается Альбертом с мастерством маститого рыночного торговца, на прилавке которого разложены толкования на любой вкус. Интерпретационное поле возможных трактовок бесконечно.
Словарное определение приставки «мета»: часть сложных слов, означающая промежуточность, следование за чем-либо, переход к чему-либо другому, в контексте данной выставки — промежуточность сновидений, следование за Морфеем и переход из сна в сон.
Летописание «полетов во сне и наяву», кропотливое документирование небывалой художественной жизни Москвы, полупрозрачность сна, полупрозрачность кальки — Юрий Альберт вместе с Виктором Скерсисом инсталлируют коммунальное бессознательное всеобщего художественного «Я». Спящая «Олимпия» Мане — прямое тому доказательство.
